Слава Богу что есть такие люди! Реальные живые, которые ходили среди нас…
***
Наталья Пичурина
На книжных полках моей бабушки, профессора эпидемиологии, всегда стояло много книг. Для юношеской категоричности студентки медицинского института почти все они казались архаичными, безнадёжно устаревшими и совершенно не нужными. Никак не вписывающимися в кампанию новых учебников с красивыми иллюстрациями и глянцевыми обложками, не собирающими пыль. Среди этой иронично осмеянной «научной макулатуры», стоял потёртый томик небольшого формата с несовременным названием «Очерки гнойной хирургии», и единственным видимым мною достоинством – 1934 годом издания. Все разговоры о том, что эта книга «написана самим Войно-Ясенецким!», и что «привезена она из Томска!» должного впечатления не производили: я училась на санитарно-гигиеническом факультете, и вовсе не собиралась заниматься лечебным делом. Потому и тратить время на ненужное мне хирургическое «чтиво» совсем не хотелось.
«Зря ты не читаешь Войно-Ясенецкого! Не станешь без этого настоящим врачом». Даже этот аргумент своего действия не возымел. Не знаю, когда из нашего дома пропала эта книга, но много позже, будучи вполне состоявшимся специалистом, так и не смогла найти старенький экземпляр с автографом автора. Неимоверно жаль, как и жаль, что не расспросила бабушку обо всех деталях короткого визита знаменитого хирурга в сибирский город Томск.
Сейчас книг и статей о Святом Луке, архиепископе Симферопольском и Крымском профессоре Валентине Феликсовиче Войно-Ясенецком написано много. Они разные и по глубине понимания величия его христианского подвига, и по оценке событий его непростой биографии. Я же, идя по томским дорогам Святого Луки, пыталась найти и понять те составляющие души и характера, которые хорошего хирурга-профессионала сделали великим врачевателем.
Человек рождаясь, не выбирает талант. Это искра, которая даётся Богом. А вот распорядиться ею можно по-разному. Можно растратить, прогулять и разбросать. Можно напротив, тщеславно упиваясь собственной гениальностью оставить всё в себе, ничего и никому не отдавая. Или прятать и копить, сребролюбиво направляя способности на личное обогащение. Тем более что все века в противостоянии Добра и Зла, «я» кричало, что это единственный путь к счастью. Труднее всего, со всей ответственностью христианина, отдать талант людям, пойдя трудным путем бесконечной внутренней работы и самосовершенствования, сознавая, что в такой жизни не будет мирских благ, денег и славы.
Совсем юным, Войно-Ясенецкий сделал свой выбор, подчинив жизнь одной формуле: «Я не вправе заниматься тем, чем мне нравится, но обязан заниматься тем, что полезно для страдающих людей». Путь в медицину был не прост. Необыкновенная одарённость Валентина в рисовании привела его сначала в Санкт-Петербургскую Академию художеств, потом в Мюнхен в частную художественную школу профессора Книрра. Но живопись, как и учёба на юридическом факультете были лишь этапом земной стези. Постигая процесс художественного творчества, Войно-Ясенецкий видел в моделях для картин не только внешний образ, а судьбы и характеры, принимая страдания своих героев в копилку духовного опыта. Изучая основы права, политэкономии, философии и истории, Валентин сопоставлял полученные знания с тяжкой данностью жизни простого русского человека.
21 год – всего лишь время взросления, но именно тогда, оставив соблазны недоступной многим карьеры юриста и славы художника он пришёл в медицину. Учился серьезно и увлечённо; успешно сочетая академические занятия, исследования по топографической анатомии и хирургии и общественную работу старосты группы. Диплом с отличием вполне бы мог открыть выпускнику престижного Киевского университета двери в аспирантуру любого столичного учебного заведения. Валентину Феликсовичу нужно было только попросить об этом. Но, молодой врач, помня о своём христианском долге, идёт работать земским врачом: «Я был обижен тем, что они меня совсем не понимают, ибо я изучал медицину с исключительной целью быть всю жизнь деревенским, мужицким врачом, помогать бедным людям».
Современные врачи редко перечитают Антона Чехова. Да и Михаила Булгакова они больше знают не по страшным картинам русского быта «Записок юного врача», а кинематографическому пересказу в фильме «Морфий», в котором от авторского текста осталось только название. Потому то и не могут понять отчаянный героизм служения земского врача. Возникшие на волне общественных протестов, земства пытались обеспечить хотя бы минимум медицинского обслуживания крестьян, для которых, порой, болезнь была равносильна смертному приговору.
Сейчас это трудно представить, но во времена первого года работы Валентина Феликсовича на один врачебный участок приходилось почти 30 тысяч человек… Сотни вёрст, пешком или на телеге, по грязи и бездорожью. В любую погоду, в любое время суток. Христианское терпение среди бесчисленных болезней, страданий и смертей. Выделяемых земством средств едва хватало на маленькую зарплату врачам. Но, передовая русская мысль стремилась к справедливости. И её стараниями страждущие могли получать квалифицированную врачебную помощь, в некоторых губерниях совершенно бесплатную. Именно тогда сложились лучшие традиции русской медицины, с чутким, бескорыстным и умным земским врачом. Врачом, для которого медицина не ремесло, не услуга, а ежечасное общественное служение.
27 января 1904 года началась Русско-японская война. И вновь Войно-Ясенецкий принимает на себя страдания простого человека. Кровавая бойня с применением новейшего на тот период оружия не жалела русского солдата, того самого мужика, одевшего не по собственной воле армейскую форму. В Чите, в госпитале Киевского Красного Креста, Валентин Феликсович делает самую тяжкую работу: проводит сложнейшие операции, бережно оставляя жизнь безнадёжно раненым. Там, в госпитале Войно-Ясенецкий встретит свою любовь. Красивую и умную сестру милосердия, верного друга и единомышленника Анну Васильевну Ланскую, дочь управляющего большим поместьем в Черкассах, которая вскоре станет его женой.
Война закончилась, и Валентин Феликсович возвращается к земской медицине. Пожалуй, обывателю трудно понять шаг молодых супругов, променявших спокойную жизнь богатого юга на трудную работу в маленькой сельской больнице в голодной Курской губернии. И опять – пример высочайшей христианской ответственности: бесконечные разъезды, приём амбулаторных больных, операции до позднего вечера и ночные бдения за микроскопом и книгами. Служение до изнеможения, так, что «не стало хватать для огромной работы и моих молодых сил». И, тем не менее, Войно-Ясенецкий находит возможность делиться с коллегами практическими наблюдениями: в медицинских журналах публикуют его статьи.
Полное погружение в избранное дело и стремление облегчить страдания больного направляют мысли Валентина Феликсовича в необходимость совершенствования методик обезболивания. Научные идеи, практические наработки и желание оформить результаты своего труда в виде диссертации приводят молодого врача в московские клиники. Работа в столице идет сложно, но вовсе не из-за разногласий с коллегами и отсутствия аналогов в мировой медицинской литературе. Врач Войно-Ясенецкий никогда не брал плату за лечение, и ему просто не хватало средств на содержание семьи. И вновь провинция, сначала больница в одном из сёл Саратовской губернии, а через год – в Переславль-Залесском уезде. Но научный поиск не останавливается ни на день, выплёскиваясь новыми статьями, отчётами и переводами. В 1915 году, в Петербурге выходит первая монография В.Ф. Войно-Ясенецкого «Регионарная анестезия», которую он защищает в качестве докторской диссертации в 1916 году в Москве. Это была большая победа, по сути – прорыв новой хирургической мысли, практическая реализация которой открывала большие перспективы в лечении. А нужны они были очень: Россия уже вступила в I Мировую войну.
В Переславле–Залесском открывают госпиталь для поступавших с фронтов раненых, и его возглавляет Валентин Феликсович. Военный госпиталь того времени – страшный круговорот боли и страданий. Сейчас, в эру антибиотиков невозможно понять, что до начала их применения, гнойные осложнения были много страшнее самой операции. И даже ювелирная техника, опыт и знания не гарантировали успеха. Не каждому врачу под силу выдержать испытания постоянным риском смерти больного.
Именно в Переславль-Залесском Войно-Ясенецкий начинает работать над «Очерками гнойной хирургии», тем самым трудом, который сразу после публикации становится настольной книгой думающего хирурга. Книгой, которая не может устареть, в которой каждая строчка несёт работу души и любви к больному. Удивительна история её создания. Когда был составлен план будущей монографии, у Валентина Феликсовича появилась мысль: «Когда эта книга будет написана, на ней будет стоять имя епископа». И через несколько лет это стало реальностью.
Жизнь не щадила Войно-Ясенецкого, любимая жена тяжко заболела туберкулезом. Для спасения Анны Васильевны необходимо было срочно менять климат. Валентин Феликсович принимает приглашение возглавить городскую больницу города Ташкента, и в начале 1917 года избирается на должность главного врача.
Сейчас Ташкент столица нового государства, большой и красивый город, имеющий развитую структуру здравоохранения с квалифицированными специалистами и сравнительно низким уровнем заболеваемости. А во время приезда Валентина Феликсовича всё было по-другому: два небольших стационара с убогим оборудованием; больными, лежащими в грязных палатах и коридорах; насекомыми на стенах и вопиющей бедностью. Да и вся жизнь Средней Азии в начале прошлого века была напряжённой. Нищета, голод, рабский труд, эпидемии тифа и малярии уносили не десятки, а тысячи жертв.
В апреле 1918 года в Ташкенте утвердилась Советская власть. Но ещё два года республика, будучи отрезанной от России боями в Ферганской долине, блокадой оренбургской дороги и интервентами в Ашхабаде, жила тяжёлой жизнью. И всё это на фоне бесчинств басмачей, чья ненависть к православным умело разжигалась совсем не исламским руководством Антанты.
На должности главного врача ярко раскрылся талант организатора: в тяжелейших условиях Валентин Феликсович развертывает в Туркестане многопрофильный стационар на 1000 коек. Он – бесспорный лидер, рядом с ним с огромной отдачей работают прекрасные специалисты, в том числе те, чьи фамилии потом составят славу советской медицины: Моисей Слоним, Пётр Боровский, Иван Орлов, Алексей Греков, Лев Ошанин и многие другие.
Войно-Ясенецкий, как и прежде, работает без устали, с блеском сочетая врачебную деятельность с научной. Но не всё было так безоблачно, в октябре 1919 года, совсем молодой скончалась жена, оставив Валентину Феликсовичу четырех детей.
Тогда же был и первый арест: его заподозрили в соучастии в антибольшевистском восстании. Основания для этого имелись – для Войно-Ясенецкого в больничной палате не было ни белых, ни красных. Он лечил больного человека, а не его политические убеждения. А с улиц, где каждую ночь стреляли, привозили разных людей. Был среди них тяжелораненый казачий есаул, который наравне с другими получал заботу и уход.
Но, у Иуды последователей много. И не надо искать политической подоплеки в грязном доносе в Чрезвычайную Комиссию служителя морга, которому Валентин Феликсович не раз делал строгие наставления за пьянство и воровство.
Арест был не долог, выйдя из заключения, он поспешил в больницу, где распорядился готовить пациентов к операции так, как будто ничего не случилось.
И ещё одна деталь, Валентин Феликсович, как и окружавшие его соратники, прекрасно понимая необходимость образования и роста профессионалов из числа коренных жителей, принял участие в создании в Туркестанской республике учебных заведений. Уже в сентябре 1920 года в Ташкенте был создан первый университет на Среднем Востоке, с полноценным медицинским факультетом. Какая мудрая стратегия настоящих патриотов: совсем скоро, в годы Великой Отечественной войны в Ташкент на лечение и реабилитацию отправят тысячи раненных советских солдат.
Восемьдесят московских и питерских профессоров и преподавателей выехали в Туркестан с желанием работать и учить, привезя с собой библиотеку из 20 тысяч книг, учебные пособия, медицинские инструменты, лабораторное оборудование и химические реактивы. Огромный отряд российских интеллигентов-просветителей, прибывший на помощь, а не за деньгами и славой, по зову сердца и души. Жестокая вещь идеологическая полуправда. Как много пишут и проливают слёз о судьбах эмигрантов. Но, почему не говорят о подвиге тех, кто, разделив судьбу Родины, с нуля создавал образование, промышленность и науку?
Не пишут и о том, что современный Узбекистан, целенаправленно и последовательно уничтожает свидетельства русского и советского присутствия: воюет с памятниками и названиями улиц; сносит историческое здание церкви Александра Невского, построенного по проекту Александра Бенуа; уничтожает книги и архивные документы эпохи пребывания русских в Туркестане. В Ташкенте есть единственный в Центральной Азии музей Памяти Жертв Репрессий. В его экспозициях русские и советские офицеры, солдаты представлены варварами и оккупантами. Посещение музея входит в образовательную программу учащихся средних школ… Предаём мы свою историю…
В Ташкенте Войно-Ясенецкий много оперировал, его хирургическая техника была поразительна. Каждый шаг на операционном поле чёток, точен и продуман. Без лишних движений, суеты, страха и волнений. Только спокойный, ровный ритм работы. Всё подчинено принципу христианского гуманизма, сформулированному краткой фразой, которую всегда произносил Валентин Феликсович: «Для хирурга не должно быть «случаев», а только живой, страдающий человек». Отсюда – необыкновенная требовательность к себе, к сотрудникам и коллегам: «Работа должна выглядеть, как бриллиант, куда его ни повернёшь, он блестит». Наверно, плохому человеку было трудно с ним работать: он никого не хвалил и ошибок не прощал.
И в этом невероятном ритме профессор Войно-Ясенецкий постоянно был с Церковью. Он регулярно посещал воскресные и праздничные богослужения, был активным мирянином. В конце 1920 года, присутствуя на епархиальном собрании, произнёс речь о положении дел в Ташкентской епархии. Под впечатлением этого выступления епископ Туркестанский и Ташкентский Иннокентий (Пустынский) сказал:
– Доктор, Вам надо быть священником!
– Хорошо, Владыко! Буду священником, если это угодно Богу!…
15 февраля 1921 года в день Сретения на сорок четвёртом году жизни выдающийся русский хирург, известный учёный, доктор медицинских наук, профессор Войно-Ясенецкий стал священником. Практическую работу врача он не оставил, но в больницу и в университет отец Валентин стал приходить в рясе с крестом на груди.
В мае 1923 года ссыльный Уфимский епископ Андрей тайно постриг Валентина Феликсовича в монахи с именем Лука. 31 мая 1923 года Войно-Ясенецкий был рукоположен в епископа Ташкентского и Туркестанского. Земной жизни оставалось сорок лет. Из них – одиннадцать, тяжкий путь страданий за Веру.
Новый арест случился майским вечером в Ташкенте. Местные чекисты предъявили епископу Луке нелепые обвинения «в шпионаже в пользу англичан через турецкую границу». И это в одночасье сделало мирного честного человека политическим преступником. Начался горький путь в ссылку в Красноярский край: через камеры уголовников Бутырской и Таганской тюрем, тяготы этапов Тюмени, Омска и Новосибирска, подвалов ГПУ Красноярска, Енисейска и Богучан. Страшная дорога до деревни Хая на реке Чуне, притоке Ангары. Два месяца лютого мороза, а потом опять Енисейск. Но и это не было конечной точкой тяжкого пути: из одиночной камеры в тюрьме епископ этапом был переправлен в Туруханский край, в поселок Плахино, с шестидесятиградусными морозами, голодом и «сивером» – северным ветром с Ледовитого океана.
Срок ссылки истёк в январе 1926 года, и Войно-Ясенецкий приехал в Ташкент, где до 1930 прожил как частное лицо. Он был лишен епископской кафедры, а университетское начальство «забыв» о совести и чести не дали и университетскую.
Потом опять арест, со страшными допросами и этапом в Котлас. И новая ссылка в Архангельск. В 1934 году он возвращается в Ташкент. Унижения не закончились, в городе, для которого Валентин Феликсович сделал так много, известному хирургу не нашлось никакой работы. И только в маленьком Андижане его принимают врачом в районную больницу.
Чудо, но именно тогда, впервые публикуют его «Очерки гнойной хирургии». На два года восторжествовала справедливость – Войно-Ясенецкий работает в Институте неотложной помощи в Ташкенте.
Но пришел страшный 1937 год. В июле Валентина Феликсовича арестовали: теперь он был «членом подпольной контрреволюционной церковно-монашеской организации и шпионом иностранной разведки». Начался конвейер допросов без сна и отдыха, с гнусным спектаклем смены «доброго» и «злого» следователей. Два года изуверского истязания силы Веры… От епископа Луки требовали признания в шпионаже, но в ответ, он просил указать, в пользу какого государства.
Из всех арестованных по этому делу священнослужителей только воля епископа Луки была не сломлена. Остальные подписали протоколы, в которых, признав себя виновными в шпионаже, называли Войно-Ясенецкого руководителем и идеологом «подпольной организации». Фамилии подписантов, как и следователей, известны. Бог им судья, тем более что грех лжесвидетельства обернулся страшной стороной: их расстреляли, только одному из священников оставили жизнь десяти годов лагерей. А вскоре и ежовские следователи попали под каток новых репрессий.
Страшная трагедия Родины как будто уже в прошлом, но как грустно становится от осознания того, что сейчас более всего кричат о злодеяниях тридцать седьмого года внуки дедов, которые эти злодеяния творили… Как в русской поговорке: «Громче всех кричит «держи вора» сам вор»…
Но пусть для них будут вечным напоминанием слова Святого Луки, сказанные следователям: «Все 20 лет Советской власти я был всецело поглощён научной работой по хирургии и честным служением Церкви, очень далеким от всякой антисоветской агитации. Совершенно неприемлемо для меня только отношение Советской власти к религии и церкви, но и я далек от активной враждебности». На этот раз Валентина Феликсовича осудили к ссылке на пять лет в Красноярский край. Прибыв на место поселения, в поселок Большая Мурта, он, сразу придя в районную больницу, попросил только белья, питания и работы хирурга.
Не могло быть у настоящего православного греха гордыни. И в первые дни Великой Отечественной войны Войно-Ясенецкий являет величайший пример любви к Родине – он направляет телеграмму Председателю президиума Верховного Совета СССР Михаилу Калинину: «Я, епископ Лука, профессор Войно-Ясенецкий, отбываю ссылку в поселке Большая Мурта Красноярского края. Являясь специалистом по гнойной хирургии, могу оказать помощь воинам в условиях фронта или тыла, там, где будет мне доверено. Прошу ссылку мою прервать и направить в госпиталь. По окончании войны готов вернуться в ссылку. Епископ Лука». Уже 30 сентября 1941 года его переводят на поселение в Красноярск, назначая консультантом всех госпиталей края и главным хирургом эвакогоспиталя. Жизнь ссыльного под постоянным надзором милиции далеко не сахар, но Валентину Феликсовичу это было не важно: «Куда меня ни пошлют – везде Бог». Именно тогда он писал удивительные по проникновенности слова: «Я полюбил страдание, так удивительно очищающее душу».
Еще до ссылки, в тюрьме, он не раз обращался к членам правительства с просьбами разрешить закончить начатое исследование «ввиду большой важности его для военно-полевой хирургии». Великий учёный, человек глубокого аналитического ума и высокой образованности Валентин Феликсович понимая неизбежность войны с фашизмом, знал, с каким числом тяжких ранений придется столкнуться военной медицине. Его прозорливое утверждение, что «Лечение тяжелых осложнений гнойной инфекцией ран суставов является одной из важнейших задач тыловых госпиталей», не только оставит жизнь тысячам и тысячам раненых, но и спасет их от неизбежной инвалидности.
Необходимо было закончить новое издание «Очерков…». Для работы над книгой ссыльному поселенцу Войно-Ясенецкому дают разрешение на поездку в Томск.
Два месяца драгоценного труда в лучшей библиотеке Сибири, знакомство с раритетами и новейшей литературой на русском, немецком, французском и английском языках. В конце 1943 года переработанные «Очерки гнойной хирургии» увидели свет. Через год они были дополнены еще одним фундаментальным трудом об огнестрельных ранениях суставов. Мирское признание пришло вручением Сталинской премии I степени, к которой прилагалась невероятное по тем временам денежное вознаграждение. Из неё, большую часть, Валентин Феликсович отдал сиротам и вдовам павших на войне.
В Томске Войно-Ясенецкий жил скромно, полностью отдавшись работе, щедро делясь с коллегами своими идеями и богатейшим опытом.
Одна из таких лекций состоялась в медицинском институте, в небольшой аудитории, бывшей ранее домовой церковью Святого Пантелеимона Целителя. Высокий величественный человек, в непривычном для атеистической среды епископском облачении, с уверенным и спокойным голосом тенорового тембра, с первых слов овладел сердцами пришедших.
Стенограммы той лекции нет, не до того было томским врачам. Все медицинские учреждения работали в интересах обороны страны. Многие сотрудники медицинского института, врачи, ординаторы, аспиранты клиник и больниц были в рядах Красной Армии. Тем же, кто остался в городе выпала нелёгкая задача обеспечить в самые краткие сроки подготовку медицинских кадров для фронта и наладить работу эвакогоспиталей. Томск стал одной из основных госпитальных баз тыла страны: с июля 1941 г. прибывали военно-санитарные поезда с ранеными, а в их лечении принимал участие весь профессорско-преподавательский состав медицинского института. Очень скоро институт пополнился специалистами, эвакуированными из городов, расположенных в западных районах страны. В их числе была и моя бабушка.
В годы войны Томск не прекращал научную работу, сконцентрировав все усилия на разработке эффективных методов лечения раненых, профилактике инфекционных болезней, и создании новых лекарственных средств.
Лекцию очень ждали, проблема гнойных осложнений волновала всех сотрудников госпиталей. И произошло чудо: в аудитории, в которой незримо присутствовал дух Святого Пантелеимона Целителя, среди профессиональных тезисов зазвучали слова великой христианской истины: тело только орудие духа, управляемого им посредством души. И слова врачевателя: «В чем корень милосердия? В жалости, в сострадании. Жалость, сострадание – это основные свойства, основные качества любви. В ком есть любовь, в том есть жалость и сострадание, ибо нельзя любить и не сострадать».
Томские слушатели устроили овацию необыкновенному врачу. Суть сказанного – это и есть основной принцип русской медицины. То, что никогда не сможет понять католический рационализм. И вовсе не потому, что там плохие профессионалы…
Ссылка закончилась в 1943 году. Страна героически воевала, в освобождённую европейскую часть переводили красноярские госпитали. Вместе с ними переехал в Тамбов и Войно-Ясенецкий, куда был назначен епископом Тамбовской епархии.
В 1945 году, помня о словах той томской лекции, Святитель Лука начал писать, а в 1947 году закончил свой главный богословский труд «Дух, Душа, Тело» – светлое размышление о великой тайне человека и его божественном происхождении.
В конце войны он был награжден медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 г.г.». В феврале 1945 года епископ Лука был удостоен Патриархом Алексием I правом ношения на клобуке бриллиантового креста.
Потом было назначение архиепископом Симферопольским и Крымским, где он по-прежнему много работал, отдавая все силы служению Церкви. В послевоенные годы ухудшилось здоровье, болело сердце, а в 1958 году Валентин Феликсович окончательно потерял зрение.
11 июня 1961 года закончился земной путь великого человека…
Права была моя бабушка: надо читать Святителя Луку. И помнить его слова: «Господь первый взял крест, самый страшный крест, и вслед за ним взяли на рамена свои кресты меньшие, но часто тоже страшные кресты, бесчисленные мученики Христовы.
Вслед за ними взяли кресты свои огромные толпы народа, которые, тихо опустив головы, пошли с ними в дальний путь. В дальний и тернистый путь, указанный Христом, путь к Престолу Божиему, путь в Царство Небесное, идут и идут, и идут, почти уже 2000 лет, идут вслед за Христом толпы и толпы народа …»
Поделите текст – Разбијмо медијски мрак!
Dobro dosli na Internet prezentaciju srpske dijaspore 